Хĕрлĕ Çăлтăр, Тăван çĕршывăн Аслă вăрçин I тата II степеньлĕ орденĕсем, йышлă медаль... Вăрçăри паттăрлăхпа хастарлăхшăн Петр Ванюков тивĕçнĕ орден-медаль теçетке çурăна яхăнах. Петр Васильевич хăш наградăна хăçан тата мĕншĕн панине питĕ лайăх астăвать.
Мартăн 12-мĕшĕнче Чăваш патшалăх гуманитари ăслăлăхĕсен институтĕнче шавлă та интереслĕ конференци пулса иртрĕ. Теми те пысăк пĕлтерĕшлĕ, актуаллă та-ха: «Чăваш орфографийĕн иртни, хальхи, пуласси».
Халăхĕ чылай пухăннă: профессорсем, ялти шкул учителĕсем, çыравçăсемпе общество хастарĕсем. Асăннă институтра ĕçлекенсем те унта-кунта ларса тухнă. Мана та йыхравланăччĕ.
Паллă чăваш драматургĕ Василий Ржанов çуралнăранпа апрель уйăхĕн 16-мĕшĕнче 100 çул çитет. Çак ятпа Шупашкарти К.В.Иванов ячĕллĕ литература музейĕнче ĕнер, апрелĕн 6-мĕшĕнче, çыравçăна халалланă литература каçĕ иртрĕ. Юбилей ячĕпе музей ĕçченĕсем «Тăван çĕре юратса» ятарлă курав хатĕрленĕ.
Содержание
ПРОЗА И ПОЭЗИЯ
ФЕСТИВАЛЬ ОДНОГО РАССКАЗА
Евгения БАСОВА. Я – радость
Людмила ВАСИЛЬЕВА. Красная туфелька
Валерий ГОЛЕВ. 120 секунд
Светлана ГОРДЕЕВА. Море, изабелла и розы
Андрей РАСТВОРЦЕВ. Горбунок
У Крыски есть большой друг, просто гора. Приткнешься к мохнатому боку – и не страшно тебе, ну разве только чуть-чуть. Дом-то прозрачный, вот хозяевам и неспокойно. Того и гляди за стенкой появится голова – огромная, сразу от пола доверху – и маячит. Глазищи на тебя смотрят, а то и рот открывается. Тут тебе уж совсем бы в своего друга вжаться, зарыться в короткий мех, в мякоть под мехом…
Два крысиных сердечка колотятся, точно бегут наперегонки, бьются не в такт, и кажется, что это твое сердце стучит вдвое быстрее.
Другу-то, получается, тоже страшно.
Мне купили туфельки. Туфельки это вам не простые сандалики, в которых мы привыкли бегать во дворе нашего дома. Это были настоящие туфли красного цвета с маленьким ремешком и черной пуговкой. Таких не было ни у одной девчонки в нашем дворе. Да что там двор! Я мечтала, что таких туфель не будет ни у одной девочки в нашем классе. Туфли мне привез папа из самой Москвы, когда ездил в командировку. Прежде чем уехать, он старательно очертил контур моей ступни на бумаге и спрятал этот листочек в документы.
– Так надежнее будет, – сказал он.
Многие месяцы мне приходилось жить далеко от Родины. Бесконечное время. Бесконечная чужбина. Бесконечная тоска.
Помню, как приходили минуты, когда тоска по Родине была столь сильна, что я убегал из штурманской рубки в каюту, чтобы поплакать. У моих товарищей тоже бывало такое. Если не мог уйти в каюту, то плакал, склонившись в штурманской рубке над приборами. Хорошо помню те слезы – большие и тяжелые – слезы сильного молодого мужчины. Я просил море и ветер донести до родной земли мои молитвы, а обратно – хотя бы запах родных мест.
Взрывом его скинуло с брони и смачно впечатало в щебень под скальным выступом. Перехватило дыхание, красные круги поплыли перед глазами, но сознание сработало четко и ясно: «Только вверх! Только вверх! Быстрей, быстрей!». И он, сплевывая пыль и кровь с разбитых губ, ничего перед собой не видя, стал карабкаться по почти вертикальному склону. Быстрее, быстрее! И только когда услышал, как над головой, с нависающего над склоном массивного карниза, звонко затукал духовский пулемет, а раскаленная гильза упала ему на шею, остановился и вжался в узкую расщелину. Вспомнил об автомате.
«Летний зной заставил всех, кто только мог,
бежать из душного города к этим берегам,
куда долетал освежающий ветер с моря».
Г. Бичер-Стоу. Хижина дяди Тома
Чăвашла верси
Русская версия
