Лариса МАРКИЯНОВА. Все будет хорошо!

Звонок. Открываю дверь. За дверью красавица – молодка лет тридцати с небольшим. Точеная фигурка, облегающее красное платье-мини открывает загорелые красивые ноги, в глубоком декольте пышная грудь. Макияж, все дела.
Улыбаюсь красавице:
– Вам кого?
– Мне вас, – отвечает строго, – меня Любовь зовут.
– Любовь – это прекрасно. Приятно, когда в дом приходит любовь, – радуюсь я, распахивая дверь шире, – входите.
Входит. Стоит посередине прихожей, оглядывается.
– Да вы в комнату проходите. Вон туда. А я быстренько на кухню, у меня там блинчики жарятся. Выключу плиту.
Возвращаюсь к красавице через пару минут. Она сидит в кресле, нога на ногу, локоточки на подлокотниках, спина изящно выгнута, как у кошки перед прыжком. Чувствуется, что предстоит серьезный разговор. Что ж, поговорим.
– Чай? Кофе?
– Нет. Ничего не надо.
– Хорошо. Я так понимаю, что у вас разговор ко мне имеется. Слушаю. Меня зовут Надежда Петровна.
– Я знаю. Я про вас все знаю.
– Да? – искренне удивляюсь я, – Надо же. А я вот про себя далеко не все знаю. Вы потом расскажите мне про меня подробно, ладно? Будет очень интересно. Особенно любопытно узнать свое будущее.
– Охотно расскажу про будущее: очень скоро от вас уйдет муж.
– Сергей? Хм-м. И куда же он уйдет?
– Ко мне. Я его любимая женщина.
– А... – доходит наконец до меня, – вы – его любимая женщина... Понимаю. Знаете, а я тоже его любимая женщина, по крайней мере, он сам так говорит. Надо же, какое совпадение. Слушайте, Любовь, а давайте по этому поводу выпьем?
– Вы что? Не буду я с вами пить. Вот еще!
– Да вы не пугайтесь. Я же не предлагаю напиться. Так, чисто символически – по глоточку за знакомство.
Я иду на кухню за вином и бокалами. Возвращаюсь. Красавица Любовь по-прежнему восседает в кресле. Локоточки на подлокотниках, нога на ногу, спина как у кошки перед прыжком. Я ободряюще улыбаюсь ей, ставлю на стол бутылку и фужеры. Наливаю на донышко в фужеры, иду к гостье.
– Давайте, Любовь, за знакомство, – протягиваю ей фужер.
– Не буду я с вами пить, – непрекословна Любовь.
– Ну, как хотите. – Я выпиваю из своего бокала, поясняю: – Это я за знакомство. – Выпиваю из другого:  – Это я по поводу вашего прихода... Итак, Любовь, – я сажусь в другое кресло, – вы пришли забрать моего мужа.
– Именно. Тем более, что он уже практически мой муж. Осталось только оформить все документально. Он любит меня, а я – его. Любовь – главное в жизни. Поэтому мы с ним должны быть вместе. Я как-то говорила об этом с ним, и он, в принципе, согласился.
– Прекрасно, – радуюсь я, – сейчас мы с вами, Любовь, все вместе сделаем.
– Что сделаем?
– Мы вместе соберем вещи моего, пардон, вашего Сергея. Потом вызовем такси, и вы все увезете.
– Так... Вы согласны, что ли?
– А что мне остается? – смеюсь я. – Давайте, голубушка, сразу и приступим. Вы в том шкафу все вещи и предметы мужского туалета выгребайте. А я в спальне все подберу. Поехали. Цигель, цигель, ай-лю-лю!
«Ветка сирени упала на грудь, миленький мой, ты меня не забудь. Миленький мой, ты меня не забу-удь! Ветка сирени упала на грудь», – пою я, доставая стопочки мужских отглаженных рубашек из шифоньера. Так, светлые летние брюки, летние джинсы, утепленные джинсы. Носки. Трусы, плавки, футболки. Носовые платки. Джемпер. Еще джемпер. В нижнем ящике – электрическая бритва. Три кожаных ремня. На вешалке – пестрая гроздь галстуков. Костюм выходной. Еще костюм. Еще. Ветровка. Куртка демисезонная. Куртка зимняя кожаная. Так, что еще? А где его черный японский зонт? Вот он, голубчик.  «Миленький мой, ты меня не забу-удь! Ветка сирени упала на грудь!»
Является Любовь.
– Что, уже все собрали? – удивляюсь я. – Быстро вы. Надеюсь, ничего не пропустили? Там в тумбочке под телевизором документы. Мои оставляете, его забираете! – командую я. – Цигель-цигель! Ай-лю-лю! «Ветка рябины не тонет, плывет. Миленький душу на ленточки рвет. Миленький душу на ленточки рве-ет! Ветка рябины не тонет, плывет…»
– Надежда Петровна, – прерывает мою самозабвенную арию Любовь, – а почему вы так быстро согласились отдать мужа мне?
– А что такое? Разве вы не рады?
– Нет, я рада, конечно. Только... Непонятно как-то. Я думала...
– Вы думали, что я буду рыдать, кричать, драться за него, вас выгонять, да? Нет, милая. Зачем мотать нервы себе и вам? Зачем устраивать спектакли, если все уже решено. Глупо. На кухне бокал рыжий с изображением тигра – его тоже заберите. Это Сережин любимый, внучка подарила на день рождения.
Расправившись с шифоньером, достаю с антресолей фотоальбомы. Пролистываю, вынимаю все фото, где Сергей. Получается приличная стопка. Аккуратно складываю в пакет. Снова является Любовь.
– Надежда Петровна, я что подумала… Ведь это чисто моя инициатива – насчет переезда Сергея ко мне. А вдруг он будет возражать?
– Да ни в коем случае! Как он может возражать против переезда к такой красавице, да еще по имени Любовь? К любимой и любящей женщине! Он будет только рад, – решительно рассеиваю я ее сомнения. – Сейчас мы все сложим в одно и вместе посмотрим, не забыли ли чего. Берите вот это, я – вот это, и понесли в зал.
Мы переносим вещи в зал, складываем на диван. Вместе с тем, что уже приготовила Любовь, получилась приличная куча: весь диван завален.
– Инструменты! – кидаюсь я к кладовой. Так, ящик с инструментами, электродрель, набор сверл. Еще ящик с разными железяками. Коробочка с гвоздями и шурупами.
– Кажется, все! – подвожу я итог после того, как переношу все железки к дивану.
– Надежда Петровна, может, я все же несколько поторопилась? Давайте я сначала поговорю с Сергеем? Хотя бы по телефону.
– Это совершенно лишнее! Вы согласны, Сергей – тоже, я не возражаю. Все нормально. Сейчас я принесу пакеты, баулы, мешки – будем паковать.
«Ветка акации бьется в стекло. Счастье стучалось, да мимо прошло. Счастье стучалось, да мимо прошло-о! Ветка акации бьется в стекло…» Мы ловко и аккуратно пакуем вещи в четыре руки. Работа спорится. Время от времени я убегаю то в спальню, то на кухню, то на балкон, то в прихожую, то в кладовку – как птица в клювике несет в родное гнездышко червячка или травинку, так и я несу и несу к дивану то флешку, то фотоаппарат, то зубную щетку и пену для бритья, то тапочки, то гаечный ключ, то кроссовки, то зажигалку с пепельницей.
– Уф-ф! Кажется, все. А-а-а! Новый ноутбук! Любимая игрушка моего мужа, пардон, бывшего мужа. А вот в этом пакете, Любовь, его грязные вещи, не успела постирать, так вы уж сами.
– Да нет уж, не возьму.
– Да нет уж, возьмите. Чтобы не было потом причины ни ему, ни вам сюда возвращаться. Ну что, вызываю такси?
– А... Можно чаю?
– Можно.
Пьем чай на кухне. С блинчиками.
– Я его люблю, – доверительно рассказывает Любовь. – Он очень хороший. Умный, тонкий, великодушный, заботливый, внимательный, веселый и щедрый. Он знаете какой? Он...
– Знаю, – киваю я, – грубый, ленивый, молчун, неряха, невнимательный. Никогда не вспомнит ни про мой день рождения, ни про 8-е марта. Жмот и скряга, каких мало. А еще у него пунктик – помешан на чистоте, везде ему бардак мерещится, достал меня своими придирками. Это он в отца пошел, тот таким же был.
– Не может быть! – не верит Любовь. – Вдруг я ошиблась адресом? Напутала? Может, ваш Сергей – это вовсе не мой Сергей?
– Никакой ошибки. Все правильно. Вы ведь шли к Надежде Петровне, а я и есть Надежда Петровна.
– Но почему тогда он такой разный?
– Вы не переживайте, Любовь, – успокаиваю я ее, – меня он разлюбил, а вас полюбил. Потому и отношение такое разное. У вас все хорошо будет. Еще добавки?
Любовь задумчиво кивает. Доливаю чай, докладываю блинчики.
– Вкусные, – хвалит Любовь. – А вот я готовлю не очень.
– Ничего. Он ведь неплохо зарабатывает. Будете в ресторанах питаться или наймете домработницу. Это не главное. Главное в жизни – любовь!
– А почему вы сказали, что вы тоже его любимая женщина? Он вам так говорил?
– Редко. Только в минуты хорошего настроения. А они у него случались не часто. Вернее, на людях он сама вежливость и душевный, приятный человек, а дома совсем другой – раздраженный, замкнутый, злой, всегда всем недовольный, ничем ему не угодишь. Он из тех, кто несет в дом весь негатив, что накопил за день, чтобы обрушить его на близких, то есть на меня. Но это потому, должно быть, что я ему надоела, стала раздражать. У вас совсем другое дело – любовь, взаимопонимание. Значит, все обязательно будет хорошо.
– И все же он хоть изредка называл вас любимой женщиной?
– Врал, должно быть. Или по привычке говорил. Не берите в голову. Сравните себя и меня – где уж мне до вас, красотки такой.
– А вы еще вполне ничего, – критически окидывает меня взглядом Любовь, – очень даже. Честно говоря, я вас представляла совсем другой – старой, ворчливой, опустившейся теткой. С его слов так выходило.
– Это потому, что он меня так видит. Надоела я ему, опостылела. Можно понять: за столько-то лет!
– А вам не жалко, что он уходит?
– Жалко?! – хохочу я. – Вот уж нет! Совсем наоборот. То есть, я хотела сказать, что постараюсь мужественно пережить эту потерю.
– Надежда Петровна, а давайте... по две капли. За знакомство.
– Давайте, – подмигиваю я ей и ухожу в зал за бутылкой. – Ну, будем. Чин-чин!
– За знакомство, – Любовь выпивает вино, промокает губки салфеткой, оглядывается. – А у вас очень мило. Уютно. Мне понравилось. Чистота, порядок, все со вкусом. Видно, что вы хорошая хозяйка. А для меня уборка – чистое наказание. Терпеть не могу этим заниматься. Сразу настроение портится. Жалко свою жизнь тратить на такие низменные, неинтересные вещи.
– Честно говоря, и мне иной раз бывает жалко. Но еще больше жаль обрекать себя и близких на житье в грязи и хаосе. А вообще, я люблю заниматься хозяйством. Готовить люблю. А еще петь люблю.
– Я заметила.
– А давайте споем вместе?
– Я не пою.
– Жаль. Под хорошее настроение Сергей любил иной раз попеть со мной.
– А ваша дочь... Как она отнесется к тому, что отец ушел из семьи?
– Ей не понравится, конечно. Отца она обожает. Но что делать, раз так случилось? Вы это в голову не берите. Это уже мои дела. Я Наташе все растолкую, поймет. Не сейчас так – со временем. Все же сама уже мама, нашей внучке скоро три будет. Ну так что, вызываем такси?
– Ой, я как-то не рассчитывала... Боюсь, что денег на такси может не хватить. Давайте я в следующий раз все увезу.
– Ничего, я заплачу. Все же Сергей мне не совсем посторонний.
– А может, все-таки...
– Нет уж, Любовь, никаких «может быть». Не стоит откладывать на потом такие важные, судьбоносные дела. Ой, секундочку, телефон… Да, Сережа, слушаю… Стоп. Давай, милый, сменим тон, поговорим спокойно, без ора. Что ты хотел сказать? Да, я все сделала, что ты наказывал. Да, квартплату заплатила, за телефон тоже, Интернет... Да, джемпер из химчистки забрала. С сестрой твоей Тамаркой по магазинам прошлись, все, что ей нужно к юбилею, закупили… Сациви на ужин? Вот этого не обещаю… Как почему? Думаю, что ужинать сегодня ты будешь в другом месте. Где?.. Думаю, скоро узнаешь… Да нет, никакими загадками я не говорю. Не сбрендила, и крыша моя на месте. И настроение прекрасное. Пою. Пью чай с блинчиками. Ну ладно, Сереж, дела у меня. Ты не переживай. Все будет хорошо.
Любовь растерянно топчется на лестничной площадке. Таксист, маленький энергичный мужичок, делает уже третью ходку за вещами. Я с улыбкой говорю:
– Любовь, вы абсолютно правы: главное в жизни – это любовь. Все остальное второстепенно. Я желаю вам с Сергеем от всей души большого счастья, полного взаимопонимания. Берегите свое чувство… Товарищ таксист, вы все? Деньги возьмите, сдачи не надо – поможете барышне донести вещи до квартиры. Да, Любовь, вот здесь я записала рецепт блинчиков, которые вам так понравились. Как-нибудь на досуге приготовьте Сергею, он любит вкусно поесть. И не переживайте вы так. Все будет хорошо!