Петр ЖЕЛЕЗНОВ. ДИН и ДОН

Сон был мрачный. Дин не выдержал, пошевелил пальцем и проснулся.
Сова где-то рядом стонала и выла, молила и плакала, то ребенком, то кем-то еще, то умоляя кого-то, то угрожая…
Прошелестела листва от налетевшего порыва ветра…
А наверху, сквозь ветви деревьев, виднелись звезды.
Чтобы успокоиться, Дин протянул руку и нащупал теплое тело Дона, который, как и он, спал привязавшись к дереву, на соседней ветке.
– Что? Что случилось?! – всполошился Дон. – Нас окружили?!.
– Спи. Спи, – сказал Дин, и погладил его жесткие курчавые волосы. – Спи, все в порядке.
– Как ты думаешь? – спросил Дон. – Не соврала старуха?
– Я верю, – сказал Дин.
Месяц они провели в клетке позора на площади, где каждый, кто хотел, кидал в них тухлыми яйцами.
Они должны были провести в той клетке сорок лет.
Но бешеный слон, ушедший из балагана, опрокинул клетку и они убежали.
– Идите по реке и выйдете к морю, – сказала им старуха-нищенка, гадавшая по звездам. – Я вижу синее-синее море и лодку с оранжевым кругом на белом парусе...
А река уходила в лес, густой и зловеще сумрачный.
…Утром они слезли с дерева и пошли дальше.
– Я буду торговать бумажными змеями, – говорил Дон.
– А я буду их разрисовывать, – говорил Дин. – Я не умею торговать... За ложки, которые я делал, запрашивал самую низкую цену, чтобы не остаться без ужина... А люди думали, это из-за того, что ложки плохие или краденые...
– Ты будешь делать бумажных змей и разрисовывать их, – говорил Дон. – А я буду их продавать....
– Я разрисую их лицом той старухи, – говорил Дин.
– Кто станет покупать бумажные змеи с лицом оборванной, отвратительной старухи! – говорил Дон. – Ты их лучше разрисуй луноподобными ликами принцесс и принцев.
– Принцессы и принцы кидали в нас тухлыми яйцами, – говорил Дин. – Я разрисую их лучше антилопами и слонами, бабуинами и птицами…
– И тогда мы заживем богато и радостно, – говорил Дон.
Шел шестой день их путешествия к морю.
Остро и сладко пахло травами и цветами. Они и сами пропахли этими запахами... Пролетали птицы и бабочки. Пробегали дорогу пугливые и юркие звери. И даже ягуары и тигры встречались и проходили своей дорогой, подозрительно на них оглядываясь. Проворные обезьяны свешивались с деревьев и зачарованно смотрели на них, на двух юных и красивых путников.
Было интересно, но только немного голодно. Потому что ягоды и фрукты не утоляли голода. Но затем они вспомнили, что в лесу должны расти земляные орехи. Орехов оказалось много, они                   были очень сытные, и дальше они пошли уже повеселевшие.
На пятнадцатый день, когда река расширилась настолько, что почувствовалась близость моря, впереди послышались странные звуки.
Стая чудовищных тварей у самой реки, отталкивая друг-друга и издавая утробное рычанье, терзало окровавленное тело... Один из них, самый маленький, стоял беспечно в стороне, но заметив Дина в Дона, замахал лапами и закричал.
Охваченные ужасом, Дин и Дон рванулись в чащу и помчались, не оборачиваясь и не прислушиваясь к погоне... Раза два они упали, спотыкаясь о кости, и опять вскакивали и неслись дальше, дальше...
А когда остановились, вокруг было темно и тихо. И в темноте руки Дина и Дона натыкались на какие-то юркие и скользкие тела.
Они побежали дальше, по непроглядной темноте, поминутно окрикивая друг друга, и когда темнота стала совсем черной, взобрались на дерево и уснули.
А утром поняли, что заблудились.
Но идти было нужно, вопреки всему.
Изорвалась одежда, башмаки пришлось скинуть, ступни их ног ороговели и стали непроницаемы для шипов и колючек.
И перестали радовать запахи и звуки леса.
 – Пошли обратно, – сказал однажды Дон.
 – Где оно – обратно? – спросил на это Дин.
...На девятый день блужданья, или к концу месяца их совместного страшного пути, впереди показался просвет.
У Дина задрожали губы. Затем у него задрожали и руки.
А из губ Дона вырвался протяжный и радостный стон.
Они пошли к просвету, сдерживая крики радости, заглушая желание побежать.
И, когда подошли поближе, увидали сквозь чащу воду.
И не сдержались – обнялись и заплакали.
– О, господи! – воскликнул Дин. – О, господи!.. Посидим, успокоимся.
– А вдруг там как раз подошла лодка с оранжевым кругом на белом парусе? – сказал Дон.
И они не стали останавливаться, побежали дальше.
И черная тоска подкосила их ноги, когда они выбежали к воде.
Потому что это было не море, а озеро.
Маленькое озеро, окруженное со всех сторон густым, дремучим лесом.
– Будь все проклято! – вскрикнул Дон.
А Дин,  вздрогнув, сказал:
– Не надо так.
– Будь все проклято! – повторил Дон. – И это озеро, и синее море, и лодка с оранжевым кругом на белом парусе!
– Не оскорбляй море! – закричал Дин. – Пусть мы погибнем, но море священно!
– А какое мне дело до моря, если я сдохну и меня сожрут твари? – крикнул Дон. – И будь проклят ты вместе со своим морем!
Дин упал на землю лицом, и заплакал, и крикнул:
 – Мы ведь вместе отправились в это путешествие! Никто никого не тянул! Ты ведь тоже боялся умереть рабом, как и я!
Дон промолчал.
...Наступила ночь.
Они тут же, не забираясь на дерево, уснули на траве. Разочарованные, убитые горем и возненавидевшие друг друга.
Во сне Дину приснилась мать.
– Что, сынок? – спросила она. – Отчаялся?
– Да, – сказал Дин. – Скоро и я к тебе приду. Мы шли к морю и не добрались.
– Море во-о-он за теми большими деревьями, – сказала мать.                    – Идите прямо, и увидите море. Только...
– Что только, мама?
– Только меня вспомни, когда доберешься до счастья, – сказала мать.
Дин проснулся со слезами. И услышал рядом голос Дона.
– Вот, вот! Сдохнем здесь и ни одна сволочь не узнает, где мы сгнили!
– Во сне ко мне пришла мама, – сказал Дин. – Мама мне показала дорогу к морю. Во-о-он за теми большими деревьями. Пошли!
– Вот уж нет! – сказал Дон. – Не надо мне твоих снов и деревьев! Иди туда сам! – и, встав, зашагал обратно в лес, в чащу.
А Дин обошел берег, пошел между большими деревьями и увидел…
Не веря своим глазам, спотыкаясь и падая, побежал он вперед.
Там был широкий скалистый берег, с крутого обрыва которого виднелось море.
Широкое, бескрайнее и пронзительно синее море.
А на горизонте приближался белый парус с оранжевым кругом.
– До-о-он! – закричал Дин, и побежал обратно к лесу. – До-о-о-о-о-о-о-о-он!
Долго кричал, до хрипоты. Но не зря, вскоре из-за крайних деревьев леса показалась фигура Дона и помчалась к Дину.
– Вот она, лодка! – закричал ему Дин. – Вот она, лодка с оранжевым кругом на белом парусе! Вот оно – наше счастье!
Они побежали к берегу, а там с ловкостью горных козлов поскакали вниз по камням. И даже вбежали в воду, вбежали по пояс, по грудь!.. И стали махать руками.
Все ближе и ближе подходила лодка с оранжевым кругом на белом парусе. И стал хорошо виден старый лодочник – с белой как снег бородой.
И вот, наконец, лодка подошла и коснулась берега.
И Дин с Доном кинулись к лодке.
Но лодочник  преградил им путь.
– Сначала деньги, – сказал он. – Тридцать монет за одного.
– Откуда у нас деньги! – вскрикнул с болью Дин.
– У меня есть! – сказал тут Дон и достал из лохмотьев деньги.           – Только всего двадцать монет.
– Достаточно и двадцать, – сказал лодочник, пуская Дона в лодку.
А Дина он оттолкнул.
– А как же я? – сказал Дин.
– А что я могу поделать? – сказал Дон, и закрыл лицо руками.
– Но ведь мы столько вместе вынесли! – вскрикнул Дин. – Мы ведь столько вместе прошли и прожили!
Но Дон еще глубже спрятал лицо в ладони.
– Я ведь погибну! – крикнул еще Дин.
Но лодка ушла.
В море.
Дин долго, долго смотрел ей вслед.
Лодка становилась все тоньше и меньше. Ему так хотелось, чтобы Дон хотя бы рукой махнул на прощанье, хотя бы оглянулся, но Дон сидел в лодке недвижно, спиной к Дину, и вскоре и лодка, и парус скрылись на горизонте.
Дин долго бродил по берегу.
Затем опустился на камни и долго сидел, уставившись на море.
Вечером он понял, что надо построить шалаш, и пошел к лесу за ветками.
Когда стало совсем темно, и когда вышла луна, оранжевая на черном небе, шалаш был почти готов.
Он отправился к лесу за последней охапкой веток.
И вдруг увидел что-то, и застыл, холодея от ужаса.
Из леса, навстречу ему, выползали мохнатые черные тени.
Дин закричал истошно, и проснулся.
И, чтобы успокоиться, протянул руку и дотянулся до теплого тела Дона. Дон спал, как и он, привязавшись к соседней ветке.
Где-то рядом ухала, кричала и стонала, то жалобно, то зловеще, сова.
Листва шумела от налетавших порывов ветра.
А далеко наверху, сквозь ветви, виднелись звезды.
Они печально мерцали из черной бездны, большие и маленькие, и по ним можно было прочитать свою судьбу.